ПОСОБИЕ

О Резолюции № ResDH(2006)1, принципе res judicata
и
предмете судебной процедуры надзора

ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА (и предуведомление) //// ОГЛАВЛЕНИЕ

1. Комитет Министров Совета Европы 8 февраля 2006 года принял Промежуточную Резолюцию №ResDH(2006)1 о нарушении принципа правовой определенности надзорным производством в гражданском процессе в Российской Федерации - общие меры и неразрешенные вопросы. Ниже приводится Резолюция совместно с решениями Суда, поясняющими упомянутые в ее тексте понятия и нормы Конвенции.

«Комитет министров, в соответствии с положениями ст. 46 § 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция);

Ссылаясь на решения Европейского Суда по правам человека от 24 июля 2003 г. по делу Рябых (жалоба № 52854/99) и от 5 апреля 2005 г. по делу Волковой (жалоба № 48758/99), касающиеся отмены Президиумами двух областных судов судебных решений в пользу заявительниц по надзорным протестам, поданным Председателями указанных судов на основании ст. ст. 319 и 320 действовавшего в то время Гражданско-процессуального кодекса;

Напоминая, что в своих решениях от 24 июля 2003 г. и от 5 апреля 2005 г. Суд единогласно признал нарушение ст. 6 § 1 Конвенции, состоявшее в том, что использование надзорного производства в отношении вступивших в силу и юридически обязательных судебных решений нарушило принцип правовой определенности и, соответственно, право заявительниц на доступ к суду;»

2. В упомянутых решениях Европейского Суда по правам человека в делах против России: Рябых (24 июля 2003 г.) и Волкова (5 апреля 2005 г) Суд ссылается на прецедентное решение по делу Brumărescu v. Romania [GC], no. 28342/95, § 61, ECHR 1999-VII, в котором, в частности указано:

«61. Право на справедливое разбирательство дела судом, гарантируемое пунктом 1 Статьи 6 Конвенции, должно толковаться в свете Преамбулы Конвенции, которая провозглашает, среди прочего, верховенство права как часть общего наследия Договаривающихся Государств. Одним из основных аспектов верховенства права является принцип правовой определенности, который требует inter alia, чтобы при окончательном разрешении дела судами их постановления не вызывали сомнения».

3. Пункт 1 статьи 6 Конвенции - Право на справедливое судебное разбирательство:

1. Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или - в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо - при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия.

4. В решении от 21 февраля 1975 по делу Golder v. the United Kingdom указано;

 «Принцип, согласно которому спор гражданско-правового характера может быть передан в суд, относится к числу повсеместно признанных основополагающих принципов права; это справедливо и в отношении принципа международного права, который запрещает отказ в правосудии. В свете указанных принципов следует читать и статью 6 п. 1.

Если бы ее текст понимался как говорящий исключительно о движении дела, которое уже передано в суд, то Договаривающееся Государство могло бы, не нарушая эту статью, упразднить свои суды или вывести из их юрисдикции рассмотрение некоторых видов гражданских дел, поручив их органам, находящимся в зависимости от правительства. Подобные допущения, неотделимые от опасности произвола, имели бы весьма серьезные последствия, которые несовместимы с указанными выше принципами; это не могло пройти мимо внимания Суда (см. решение по делу Лоулесса от 1 июля 1961 г. Серия А, т. 3, с. 52; и решение по делу Делькура от 17 января 1970 г. Серия А, т. 11, с. 14-15)».

«По мнению Суда, было бы немыслимо, чтобы статья 6 п. 1 содержала подробное описание предоставляемых сторонам процессуальных гарантий в гражданских делах и не защищала бы в первую очередь то, что дает возможность практически пользоваться такими гарантиями – доступ  к суду. Такие характеристики процесса, как справедливость, публичность, динамизм, лишаются смысла, если нет самого судебного разбирательства». 

Из решения по делу Kraska v. Switzerland, judgment of 19 April 1993, § 30:

«Параграф 1 Статьи 6, кроме всего, накладывает на суд обязанность провести надлежащую экспертизу требований, аргументов и признаков нарушений, представленных сторонами, без предубеждения об их релевантности судебному решению».

В решении по делу Hiro Balani v. Spain, judgment of 9 December 1994, §§ 27, 28 указано, что суды должны рассмотреть признаки нарушений, факты и аргументы представляющие предмет иска.    

В решении по делу Sukhorubchenko v. Russia, от  10 февраля 2005 года указано - суд должен разрешить гражданский спор:

43. Учреждение слушаний, само по себе не удовлетворяет все требования Статьи 6 § 1. Суд напоминает, что Конвенция предназначена не для того, чтобы гарантировать  теоретические или иллюзорные права, а права, которые являются практическими и эффективными. Право доступа к суду включает не только право назначить слушание, но также и право получить «определение» спора судом. Было бы иллюзорно, если внутренняя юридическая система Договаривающегося государства позволила индивидууму приносить гражданское действие перед судом, не гарантируя, что дело будет определено заключительным решением на судебных слушаниях. Это было бы недопустимо для Статьи 6 § 1 – подробно описать процедурные гарантии, предоставленные истцам и ответчикам, которые являются справедливыми, общедоступными и быстрыми, но не гарантируют сторонам, что их гражданские споры будут наконец определены (see Multiplex v. Croatia, no. 58112/00, § 45, 10 July 2003; Kutic v. Croatia, no. 48778/99, § 25, ECHR 2002 II). Суд нашел нарушение права доступа к суду в делах, где слушания, включая стадию назначения, откладывались в течение существенного периода времени на основании закона (see Multiplex v. Croatia, cited above, §§ 53-55; Kutic v. Croatia, cited above, §§ 32-33; Immobiliare Saffi v. Italy [GC], no. 22774/93, § 70, ECHR 1999-V).    

«Можно представить себе ситуацию... когда по гражданским делам в определенных обстоятельствах истечение срока начинается даже до обращения истца в суд (из упомянутого выше дела Golder v. the United Kingdom»».   

5. В ряде решений Суда подчеркивается значение принципов верховенства права и правовой определенности для формирования эффективных средств судебной защиты.

            «49. Суд уже заявил в ряде случаев, что право на справедливый суд, гарантируемое Статьей 6 § 1 Конвенции, должно рассматриваться в свете принципа верховенства закона, одним из фундаментальных аспектов которого является принцип правовой определенности, который требует, чтобы все истцы и ответчики имели эффективное судебное средство, позволяющее им утверждать их гражданские права (Brumărescu v. Romania [GC], no. 28342/95, § 61, ECHR 1999-VII).

Это в частности предполагает, что правила, управляющие формальными действиями, которые будут предприняты судом, и сроки, которые будут назначены для представления апелляции, направлены на обеспечение надлежащей администрации правосудия и соответствия, в частности, с вышеупомянутым принципом правовой определенности. Это означает также, что такие правила или манера, в которой они применены, не должны препятствовать истцам и ответчикам использовать доступное средство защиты» (Beles and others - Czech Republic, №47273/99, 12 ноября 2002 г).   

Вместе с тем:

«Хотя Статья 6 Конвенции гарантирует право на слушание дела в суде, она не устанавливает никаких правил на допустимость доказательств или способов, которыми они должны быть оценены; эти правила регулируются национальным судом, прежде всего, согласно национальным законам  (см. the Schenk v. Switzerland judgment of 12 July 1988, Series A no. 140, p. 29, §§ 45-46)».

В решении по делу Niedbala v. Poland, № 27915/95, от 4 июля 2000 г., указано:

79. Выражение «в соответствии с законом» требует не только согласованности с национальным правом, но также относится к качеству законов (см. Постановления Европейского Суда по делам Halford v. United Kingdom от 25 июня 1997 г., Reports 1997-III, p. 1017, p. 49; Baranowski v. Poland от 28 марта 2000 г., p. 52, mutatis mutandis). Суд напоминает, что национальное право должно достаточно четко указывать на пределы и способы усмотрения со стороны публичных властей, с тем, чтобы обеспечить индивидам минимальную степень защиты, на которую имеют право граждане демократического государства, согласно принципу верховенства права (см. Постановление Европейского Суда по делу Domenichini v. Italy от 15 ноября 1996 г., Reports 1996-V, p. 1800, p. 33).

            В решении по делу Olsson v. Sweden от 24 марта 1988 г., указано:

61. Среди требований, которые Суд определил как вытекающие из фразы «предусмотрено законом», имеются следующие:

(а) Какая-либо норма не может считаться «законом», если она не сформулирована с достаточной точностью так, чтобы гражданин самостоятельно или, если понадобится, с профессиональной помощью мог предвидеть с долей вероятности, которая может считаться разумной в данных обстоятельствах, последствия, которые может повлечь за собой конкретное действие. Однако опыт показывает, что абсолютная точность недостижима и что необходимость избегать чрезмерной жесткости формулировок и следовать за изменяющимися обстоятельствами ведет к тому, что многие законы неизбежно изложены в терминах, которые в большей или меньшей степени являются неопределенными (см., например, решение по делу «Санди таймс» от 26 апреля 1979 г. Серия А, т. 30, с. 31, п. 49).

(b) Фраза «предусмотрено законом» не просто отсылает к внутреннему праву, но имеет в виду и качество закона, требуя, чтобы последний соответствовал принципу верховенства права. Таким образом, подразумевается, что во внутреннем праве должны существовать определенные меры защиты против произвольного вмешательства публичных властей в осуществление прав, охраняемых inter alia п. 1 статьи 8 (см. решение по делу Мэлоуна от 2 августа 1984 г. Серия А, т. 82, с. 32, п. 67).

(c) Закон, который предусматривает дискреционные полномочия, сам по себе не является несовместимым с требованиями предсказуемости при условии, что дискреционные полномочия и способ их осуществления указаны с достаточной ясностью для того, чтобы с учетом правомерности цели указанных мер обеспечить индивиду адекватную защиту от произвольного вмешательства властей (см. решение по делу Гиллоу от 24 ноября 1986 г. Серия А, т. 109, с. 21, п. 51).  

6. Продолжение Резолюции.

«Напоминая об обязательствах каждого государства по ст. 46 § 1 Конвенции исполнять решения Суда, включая применение общих мер для предотвращения новых нарушений Конвенции, аналогичных тем, которые уже установлены Судом;

Подчеркивая необходимость быстро принять такие меры в делах, подобных данным, поскольку в них выявлена структурная проблема, которая может послужить источником многочисленных сходных нарушений Конвенции;»

 

7. Какие еще компоненты выявленной структурной проблемы нарушений доступа к суду, гарантированного пунктом 1 статьи 6 Конвенции, выделяет Резолюция?

Часть решения Суда по делу Анны Ивановны Рябых (далее - заявитель) - Ryabykh v. Russia, № 52854/99, 24 July 2003.

«А. Является ли заявитель «жертвой» нарушения

44. Объявляя жалобу приемлемой, Европейский Суд рассмотрел вопрос, могла ли заявитель считаться жертвой предполагаемых нарушений Конвенции. Так как с того времени произошел ряд событий, в частности, вынесение Новооскольским районным судом постановления от 10 июня 2002 г. и приобретение квартиры, - Европейский Суд должен вернуться к рассмотрению этого вопроса.

45. Из представленной выше хронологии событий следует, что государство предприняло усилия для устранения неблагоприятных последствий в случае с заявителем, сначала постановив вернуть заявителю ее сбережения в их реальной стоимости, а затем - приобретя ей квартиру.

46. Однако не вина государства, что сбережения заявителя не были возвращены, - обстоятельство, лежащее в основе требований по ст. 6 Конвенции … В соответствии с этим положением, Европейский Суд, вместо этого, озабочен воздействием производства в порядке надзора на конвенционные права заявителя.

47. В связи с этим Европейский Суд напомнил, что решение или мера в пользу заявителя, в принципе, не являются достаточными для лишения лица статуса "жертвы", если только национальные власти не признают, прямо или косвенно, нарушение Конвенции, а затем устранят его последствия (см. Постановление Европейского Суда по делу "Амюур против Франции" (Amuur v. France) от 25 июня 1995 г., Reports 1996-III, p. 846, § 36; и Постановление Европейского Суда по делу "Далбан против Румынии" (Dalban v. Romania) от 28 сентября 1999 г., Reports 1999-VI, § 44).

48. Верно, что требование заявителя о восстановлении стоимости депозитов было в конце концов удовлетворено. Однако это не означает, что государство с вниманием отнеслось к праву заявителя воспользоваться преимуществами, вытекающими из постановления от 8 июня 1998 г., как только оно вступило в законную силу.

49. Другими словами, то обстоятельство, что требования заявителя были в конце концов удовлетворены, само по себе не устраняет последствий состояния правовой неопределенности, в котором заявитель находилась в течение трех лет после отмены окончательного постановления от 8 июня 1998 г. (см. Постановление Европейского Суда по делу "Брумареску против Румынии" (Brumarescu v. Romania) от 28 октября 1999 г., Reports 1999-VII, § 50).

50. При таких условиях Европейский Суд посчитал, что заявитель является "жертвой", жалуясь на то, что решение президиума Белгородского областного суда от 19 марта 1999 г. и последовавшие события нарушили ее права, закрепленные п. 1 ст. 6 Конвенции.

В. Судопроизводство в порядке надзора: материальные вопросы

51. Относительно сути жалобы Европейский Суд напомнил, что право на судебное разбирательство, гарантированное п. 1 ст. 6 Конвенции, должно толковаться в свете Преамбулы к Конвенции, в которой, в соответствующей ее части, верховенство права признается частью общего наследия Договаривающихся Государств. Одним из основополагающих аспектов верховенства права является принцип правовой определенности, который, среди прочего, требует, чтобы принятое судами окончательное решение не могло бы быть оспорено (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Брумареску против Румынии", § 61).

52. Правовая определенность предполагает уважение правила res judicata (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Брумареску против Румынии", § 62), то есть правила недопустимости повторного рассмотрения однажды решенного дела. Правило закрепляет, что ни одна из сторон не может требовать пересмотра окончательного и вступившего в законную силу постановления только в целях проведения повторного слушания и получения нового постановления. Полномочие вышестоящего суда по пересмотру дела должно осуществляться в целях исправления судебных ошибок, неправильного отправления правосудия, а не пересмотра по существу. Пересмотр не может быть скрытой формой обжалования и возможное наличие двух точек зрения по одному вопросу не может являться основанием для пересмотра. Отступления от этого принципа оправданны, только когда являются обязательными в силу обстоятельств существенного и вынужденного характера.

53. Однако в случае с заявителем постановление от 8 июня 1998 г. было отменено 19 марта 1999 г. президиумом Белгородского областного суда на том основании, что судья Новооскольского районного суда Л.Ф. Лебединская неправильно истолковала применимые нормы права. Президиум отказал в удовлетворении требований заявителя и закрыл дело, аннулируя, таким образом, весь процесс судебного разбирательства, который завершался принятием решения, имеющим обязательную юридическую силу в соответствии со ст. 208 Гражданского процессуального кодекса, и по которому было начато исполнительное производство.

54. Европейский Суд отметил, что пересмотр судебного постановления от 8 июня 1998 г. в порядке надзора был инициирован председателем Белгородского областного суда, который не являлся стороной в судебном разбирательстве, обладающей указанными полномочиями в силу положений ст. 319 и 320 Гражданского процессуального кодекса. Как в ситуации, связанной с правом Румынии в деле «Брумареску против Румынии», осуществление председателем областного суда этого полномочия не было ограничено во времени, так что судебные постановления могли быть оспорены на протяжении неопределенного срока.

55. Европейский Суд напомнил, что п. 1 ст. 6 Конвенции закрепляет за каждым в случае спора о его гражданских правах и обязанностях право на разбирательство дела судом. Таким образом, это положение закрепляет право на «разбирательство дела судом"» в котором право на доступ к правосудию, то есть право на подачу в суд иска по гражданским делам, составляет лишь один из аспектов. Однако это право было бы иллюзорным, если бы в правовой системе Договаривающейся Стороны было бы закреплено, что окончательное, имеющее обязательную юридическую силу судебное постановление являлось бы недействующим в ущерб одной из Сторон. Немыслимо, чтобы в п. 1 ст. 6 Конвенции были бы детально описаны процессуальные гарантии, предоставляемые сторонам в справедливом, публичном и безотлагательном судебном процессе, и не защищался бы процесс приведения судебных постановлений в исполнение; составление ст. 6 Конвенции таким образом, чтобы она регулировала бы только доступ к правосудию и процесс судопроизводства, вероятно, привело бы к ситуации, несовместимой с принципом верховенства права, который Договаривающиеся Государства обязались соблюдать, когда ратифицировали Конвенцию (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хорнсби против Греции" (Hornsby v. Greece) от 19 марта 1997 г., Reports 1997-II, р. 510, § 40).

56. Европейский Суд посчитал, что право стороны в процессе на судебное разбирательство также было бы иллюзорным, если бы в правовой системе Договаривающейся Стороны было бы закреплено, что окончательное, имеющее обязательную юридическую силу судебное постановление могло бы быть отменено вышестоящим судом по заявлению государственного должностного лица.

57. Прибегнув к процедуре пересмотра судебных постановлений в порядке надзора, президиум Белгородского областного суда нарушил принцип правовой определенности и право заявителя на "разбирательство дела судом", закрепленное в п. 1 ст. 6 Конвенции.

58. Соответственно, имело место нарушение указанной статьи.

В. Судопроизводство в порядке надзора: процессуальные вопросы

59. Относительно обжалования процессуальных нарушений в ходе слушаний в президиуме Белгородского областного суда, Европейский Суд посчитал, что, установив, что имело место нарушение права заявителя на "разбирательство дела судом" самим фактом обращения к производству в порядке надзора, ему нет необходимости рассматривать, были ли в ходе указанного разбирательства предоставленные процессуальные гарантии, закрепленные в ст. 6 Конвенции».

Суд напомнил (пункт 52), что отступление от правила res judicata, то есть правила окончательного судебного решения (the principle of the finality of judgments), оправданны только тогда, когда являются обязательными в силу обстоятельств существенного и непреодолимого характера. (when made necessary by circumstances of a substantial and compelling character).   

 

8. Продолжение Резолюции.

«Ссылаясь на Правила применения ст. 46 § 2 Конвенции, утвержденные Комитетом министров;

Предложив Российской Федерации представить информацию об уже принятых или принимающихся вследствие настоящих решений мерах;»

 

Информация, представленная органами власти Российской Федерации, находится в приложении к Резолюции и мной не цитируется.

 

«Изучив информацию, представленную властями Российской Федерации, касающуюся мер, принятых для предотвращения новых подобных нарушений; эта информация приложена к настоящей резолюции;

 

Оценка Комитета Министров:

 

«Приветствуя реформу надзорного производства, введенную новым Гражданско-процессуальным кодексом, вступившим в силу 1 февраля 2003 г.; …

Подчеркивая в этой связи, что, несмотря на вышеуказанные позитивные изменения, существующая процедура все еще допускает возможность нарушения правомерного доверия сторон по отношению к окончательным и обязательным судебным решениям и что последующая неопределенность может продолжаться неопределенный период после подачи заявления о возбуждении надзорного производства;

Отмечая с определенным пониманием, что российские власти и значительная часть российского правового сообщества считают в настоящее время необходимым сохранить эту процедуру постольку, поскольку она представляется единственным реально доступным инструментом для исправления многочисленных судебных ошибок и недостатков в судебных решениях, вынесенных на местном и региональном уровнях;

Выражая, однако, особую озабоченность тем фактом, что на региональном уровне очень часто один и тот же суд действует последовательно как кассационная и надзорная инстанция в одном и том же деле, и подчеркивая, что суду должна быть предоставлена возможность исправить все недостатки решений нижестоящих судов в одной процедуре так, чтобы последующее обращение к надзорному производству стало бы действительно исключительным, если вообще необходимым;

Подчеркивая, что обязательное и подлежащее исполнению судебное решение может быть изменено только в исключительных обстоятельствах, в то время как в соответствии с действующим надзорным производством такое решение может быть отменено из-за любого материального или процессуального нарушения»;

 

9. Резолюция дополнительно напоминает, что предметом судебной процедуры надзора могут стать только исключительные обстоятельства, а действующая в России процедура устраняет (якобы) любые нарушения судом материального или процессуального права.

«Подчеркивая, что в эффективной судебной системе ошибки и недостатки в судебных решениях должны быть исправлены в первую очередь через обыкновенное апелляционное и (или) кассационное производство, прежде чем судебное решение вступит в силу и станет исполнимым, чтобы избежать последующего риска нарушения права сторон полагаться на обязательные судебные решения;

Принимая, следовательно, во внимание, что ограничение пересмотра в порядке надзора обязательных и подлежащих исполнению судебных решений исключительными обстоятельствами должно происходить вместе с усовершенствованием судебной системы и качества правосудия, так чтобы ограничить необходимость исправления судебных ошибок, осуществляемого в настоящее время в надзорном производстве;

Приветствуя растущее понимание этих двух аспектов проблемы в российских правовых кругах и отмечая с интересом продолжающийся в Российской Федерации анализ дальнейших судебных реформ, включая надзорное производство, который может осуществляться в сотрудничестве с соответствующими органами Совета Европы,

ПРИЗЫВАЕТ российские власти предоставить приоритет реформе гражданского судопроизводства с тем, чтобы обеспечить полное соблюдение принципа правовой определенности, предусмотренного Конвенцией, как она истолкована в решениях Суда;»

 

10. Резолюция еще раз напоминает о том, как формируются нормы Конвенции, о принципах верховенства права и правовой определенности и о  роли Европейского Суда по правам человека.

«ПОБУЖДАЕТ власти до принятия этой всеобъемлющей реформы рассмотреть принятие временных мер, ограничивающих насколько это возможно  риск новых подобных нарушений Конвенции, и, в частности:

- продолжить последовательное ограничение надзорного производства, в частности, через ужесточение сроков подачи надзорных жалоб и допустимых оснований для этой процедуры, чтобы они охватывали только наиболее серьезные нарушения закона;

- обеспечить, чтобы в надзорном производстве соблюдались требования справедливого судопроизводства, в частности принципы состязательности, равенства сторон и т.п.;

- упростить действующее надзорное производство, чтобы оно стало более скорым;»

 

11. Таким образом, Резолюция сообщает, что даже временно сохраняемая в России процедура надзорного производства, может действовать только в узком кругу допустимых оснований.  В пункте 59 приведенного выше решения по делу  Ryabykh v. Russia Европейский Суд по правам человека указал, что если в надзорном производстве будет возбуждено дело с нарушением правила res judicata, то (по крайней мере) одна из сторон будет жертвой нарушения доступа к суду, независимо от соблюдения в судебной процедуре разумного срока, правил состязательности, равенства сторон, и т.п.

«- ограничить, насколько это возможно, число последовательных надзорных жалоб, которые могут быть поданы в одном деле;

- препятствовать злоупотреблению надзорными жалобами и их подаче по несерьезным поводам, что равнозначно скрытой апелляции, мотивированной несогласием с оценкой, данной нижестоящими судами в пределах их компетенции и в соответствии с законом;

- принять меры, побуждающие стороны к адекватному использованию, насколько то возможно, ныне доступного кассационного обжалования, чтобы обеспечить исправление судебных ошибок, прежде чем решение станет обязательным и подлежащим исполнению;

ПРЕДЛАГАЕТ компетентным российским властям:

- обеспечить широкое распространение настоящей Промежуточной Резолюции в российском правительстве, парламенте и судебных органах;

- представить, в течение года, план действий по принятию и применению мер общего характера, требуемых для предотвращения новых нарушений требования правовой определенности ;

РЕШАЕТ возобновить рассмотрение данного вопроса в контексте соответствующих решений Суда в течение первых шести месяцев 2007 г».

 

12. В приложении к Резолюции общается, в частности, что: «Российские власти обязуются информировать Комитет Министров Совета Европы о результатах продолжающегося анализа и представить, в течение одного года, план действий по дальнейшим реформам надзорного производства в Российской Федерации с тем, чтобы оно полностью удовлетворяло требованиям Конвенции и решениям Суда».   

13. Увеличивающееся количество решений Суда по жалобам против России на грубые нарушения международных норм в области прав человека вызывает естественное беспокойство, обусловленное также и тем, что сохранение судебной процедуры надзора давно продолжается, вопреки обязательствам России и может, как любая временная мера, стать постоянным средством нарушения Россией европейской системы коллективной защиты жертв нарушений, действующей в рамках Конвенции.

14. Вместе с тем, Конвенция, как указано в ее преамбуле, определяет лишь первые  шаги  «на  пути обеспечения коллективного осуществления  некоторых  из  прав,  изложенных  во Всеобщей декларации прав человека».    

В решении от 21 февраля 1975 по делу Golder v. the United Kingdom Европейский Суд по правам человека указал:

««Избирательный» характер Конвенции не должен ставиться под сомнение. Можно также согласиться с утверждением Правительства, что Преамбула не включает верховенство права в перечень задач и целей Конвенции, а лишь указывает на него как на характерную черту общего духовного наследия государств - членов Совета Европы. Однако Суд, как и Комиссия, полагает, что было бы ошибкой видеть в этой ссылке «не более чем риторику», не представляющую интереса для толкования Конвенции. Правительства, подписавшие Конвенцию, исходили из глубокой веры в верховенство права. Следовать этому при толковании терминов, используемых в п. 1 статьи 6, сообразно с заключенным в них смыслом и в свете задач и целей Конвенции, кажется нам естественным и полностью соответствующим принципу добросовестности (статья 31 п. 1 Венской Конвенции).

Это тем более справедливо, поскольку Устав Совета Европы, членами которого являются все государства - участники настоящей Конвенции (статья 66 Конвенции), содержит ссылку на верховенство права в двух местах: первый раз в Преамбуле, где подписавшие ее правительства подтверждают свою приверженность этому принципу, и второй раз в статье 3, которая предусматривает, что «каждый член Совета Европы должен признавать принцип верховенства права...»

«А верховенство права в гражданско-правовых делах трудно себе представить без возможности получить доступ к правосудию». 

15. В решении Европейского Суда по правам человека от 16 сентября 1996 г. по делу Akdivar и другие против Турции указывается, что система правовой защиты, действующая в рамках Конвенции, является субсидиарной по отношению к национальным системам. Упоминаемая ниже статья 26 сейчас стала статьей 35 Конвенции. Суд ссылается также на статью 13 Конвенции - Право на эффективное средство правовой защиты (приложение 2).

 «65. Суд напоминает, что правило об исчерпании всех внутренних средств правовой защиты, о котором идет речь в статье 26 Конвенции, обязывает всех лиц, желающих возбудить дело против государства в международных судебных и арбитражных органах, использовать прежде всего средства правовой защиты, предоставленные национальной правовой системой. Государства освобождаются от ответственности перед международным органом за свои действия, пока они не получат возможности рассмотреть соответствующие дела в рамках собственной правовой системы. Это положение основывается на предположении, изложенном в статье 13 Конвенции (с которой оно тесно связано), что всегда существует эффективное средство национальной правовой защиты в отношении предполагаемого нарушения независимо от того, являются ли положения Конвенции составной частью национального права или нет. Таким образом, важный аспект этого принципа состоит в том, что система правовой защиты, действующая в рамках Конвенции, является субсидиарной по отношению к национальным системам защиты прав человека (см. решение по делу Handyside v. the United Kingdom judgment of 7 December 1976, Series A no. 24, p. 22, para. 48)).

66. Согласно статье 26 Конвенции, заявителю должны быть предоставлены возможности обжалования, достаточные для возмещения ущерба, причиненного предполагаемым нарушением. Средства обжалования должны иметь достаточную степень надежности не только в теории, но и на практике. При этом они должны быть непременно эффективными и доступными (см. inter alia решение по делу Vernillo v. France, judgment of 20 February 1991, Series A no. 198, pp. 11-12, para. 27, а также решение по делу Johnston and Others v. Ireland judgment of 18 December 1986, Series A no. 112, p. 22, para. 45).

Статья 26 Конвенции требует также, чтобы жалобы, которые предполагается рассмотреть в Страсбурге, были заблаговременно переданы в надлежащие национальные органы и были рассмотрены ими по меньшей мере по существу в соответствии с формальными требованиями и в сроки, предусмотренные национальным законодательством, а также, чтобы были использованы все процессуальные средства, которые могли бы предотвратить нарушение Конвенции (см. решение по делу Cardot v. France, judgment of 19 March 1991, Series A no. 200, p. 18, para. 34).

67. Однако, как указано выше, заявитель не обязан прибегать к национальным правовым средствам, которые являются неадекватными или неэффективными. Более того, в соответствии с "общепризнанными нормами международного права", могут существовать особые обстоятельства, которые освобождают заявителя от необходимости использовать все внутренние средства защиты, имеющиеся в его распоряжении (см. решение по делу Van Oosterwijck v. Belgium judgment of 6 November 1980, Series A no. 40, pp. 18-19, paras. 36-40). Требование об исчерпании всех внутренних средств правовой защиты также является неприменимым, если совершенно очевидно, что существует административная практика постоянных нарушений, несовместимая с положениями Конвенции, и государство проявляет терпимость в отношении подобных нарушений, в результате чего разбирательства в национальных судах могут стать бесполезными или неэффективными (см. решение по делу Ireland v. the United Kingdom judgment of 18 January 1978, Series Ano. 25, p. 64, para. 159, and the report of the Commission in the same case, Series B no. 23-I, pp. 394-9).

68. Статья 26 предполагает также распределение бремени доказывания. Правительства, которые утверждают, что заявителями не были исчерпаны все национальные правовые средства, должны доказать Суду, что эти средства были эффективны и доступны как теоретически, так и практически в то время, когда происходили события, что они позволяли заявителю обращение с жалобами, имевшими перспективы на успех. Однако после этого бремя доказывания переходит на заявителя: он должен доказать, что те средства, о которых говорило Правительство, были действительно полностью им использованы или они в силу определенных обстоятельств данного конкретного дела явились неадекватными и неэффективными, а также, что существуют особые обстоятельства, которые освобождают заявителя от этой обязанности (см. inter alia решение Комиссии по вопросу применимости жалобы N 7888/60 Австрия против Италии от 11 января 1961 г. Yearbook, т. 4, с. 166-168; жалоба N 5577-5583/72 Доннелли и другие против Соединенного Королевства (первое решение), 5 апреля 1973 г. Yearbook, т. 16, с. 264; решение от 26 июня 1987 г. Американского суда по правам человека по делу Веласкеса Родригеса, предварительные возражения; Консультационное мнение Суда от 10 августа 1990 г. по вопросу "Исключения из принципа необходимости использования всех средств национальной правовой защиты" (статья 46 (1), 46 (2) (а) и 46 (2) (b) Американской Конвенции по правам человека приводится по Серии А, т. 11, с. 32, п. 41). К числу таких обстоятельств относится полная пассивность национальных властей в случаях, когда должностные лица совершают ошибочные или незаконные действия, например, не начинают расследование или не оказывают заявителю какую-либо помощь. В этих обстоятельствах можно говорить о том, что бремя доказывания вновь перешло на государство-ответчика, которое обязано показать, что конкретно им было сделано в зависимости от серьезности вопросов, ставших объектом жалобы.

69. Суд подчеркивает, что он должен применять эти правила в контексте системы защиты прав человека, установленной государствами-участниками. Соответственно статья 26 должна применяться с определенной степенью гибкости и без лишнего формализма (см. вышеупомянутое решение по делу Кардо, с. 18, п. 34). Суд также признает, что принцип необходимости использования внутренних средств защиты не является абсолютным и не может применяться автоматически. При решении вопроса о том, был ли соблюден этот принцип, необходимо принимать во внимание специфические обстоятельства каждого отдельного дела (см. вышеупомянутое решение по делу Ван Оостервейка, с. 18, п. 35). Это означает также, что необходимо реалистически учитывать не только само наличие правовых средств в правовой системе конкретного государства-участника, но и общий правовой и политический контекст, в котором они должны действовать, равно как и положение, в котором находятся заявители».

ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА (и предуведомление)//// ОГЛАВЛЕНИЕ  

Hosted by uCoz